— Это здесь, — Рыжая толкнула дверь.
Палата была совсем маленькая. Три кровати, заваленные грудами вещей. С полноценными свалками журналов, тетрадей, бумаги, кисточек и банок с краской. На стенах висели рисунки, в плетеной клетке прыгал зеленый попугайчик. Комната напоминала Хламовник и даже пахла, как Хламовник. Кузнечик наступил на апельсиновую кожуру и остановился, смущенный. С разбегу прыгнув на одну из кроватей, Рыжая сбросила тапочки, смела на пол мусор и представила своего соседа:
— Смерть.
Красивый мальчик с битловской прической улыбнулся и кивнул.
— Привет, — сказал он.
Кузнечик вздрогнул, услышав кличку.
— Так ты тот самый…
Смерть опять кивнул, улыбаясь.
— Да садись же, — позвала Кузнечика Рыжая, спихивая с кровати очередную груду вещей. — Успеешь насмотреться.
Кузнечик сел рядом с ней. О соседе Рыжей он кое-что знал. Смерть был мальчиком, который никогда не покидал Могильника и о котором воспитатели между собой говорили, что он не жилец. Смерть был лежачий. Он не ходил и не ездил в коляске. Он жил в Могильнике с незапамятных времен, и как Могильного жителя Кузнечик представлял его зеленоватым, похожим на покойника. Другим нельзя было представить человека, который «не жилец» уже много лет подряд. Но Смерть оказался маленьким и нежным, с глазами в пол-лица и длинными, как будто покрытыми лаком, темно-красными волосами. Пока Кузнечик его разглядывал, Рыжая собирала с одеяла карты.
— Поиграем? — спросила она. Они с Кузнечиком подсели к Смерти.
На час они стали гадалками. Предсказали друг другу осуществление всех желаний и счастливое будущее, потом карты полетели на пол, а Рыжая, задрав пижаму, показала Кузнечику татуировку у себя на животе. «Татуировка» была нарисована шариковой ручкой и успела размазаться, но можно было разобрать: что-то похожее на орла с человеческой головой.
— Кто это? — спросил Кузнечик.
— Не знаю, — сказала Рыжая. — Смерть считает, что гарпия. А вообще-то имелся в виду грифон. Как тебе?
— Могло быть хуже, — уклончиво ответил Кузнечик.
Рыжая вздохнула, подчищая размазанные чернила пальцем.
— Бывало и хуже, — призналась она. — В прошлые разы. Художник из меня, по правде говоря, никакой.
Они посидели молча. Смерть крутил на одеяле апельсин. Кузнечик подыскивал тему для разговора.
— А правда, что в Могильнике водятся привидения? — спросил он наконец.
Рыжая закатила глаза.
— Если ты про Белого, то никакое он не привидение. Обычный придурок. А вообще-то, конечно, водятся. Только они не шляются по палатам и не бубнят всякую муть, как, небось, у вас в Хламовнике рассказывают.
— А что же они делают? — улыбнулся Кузнечик.
Рыжая требовательно уставилась на Смерть:
— Что они делают, Смерть?
Тот пожал плечами.
— Ничего, — сказал он смущенно. — Просто иногда проходят по коридорам. Повезет, если вообще их увидишь. Они тихие и красивые. А Белый — совсем наоборот. Вбежал в темноте, споткнулся, нашумел, а потом еще завыл, как собака. Я чуть не умер со страху.
— Белый — из старших, — объяснила Рыжая. — Вставлял в ноздри зажженные сигареты, заворачивался в простыню и шастал по палатам — пугал малышей и девчонок. Потом его поймали и куда-то отправили. Он был совсем чокнутый.
Кузнечик представил себе жуткого, чокнутого старшеклассника в простыне и посмотрел на Смерть с уважением.
— Я бы в живых не остался, если б такое увидел, — признался он. — Или штаны бы намочил.
— А я и намочил, — улыбнулся Смерть. — Не все же рассказывать.
Чем дальше, тем Смерть Кузнечику больше нравился.
— А те, другие? — спросил он. — Которые настоящие. Ты их видел?
— Они нестрашные, — ответил Смерть. — Я их видел, но не боялся. Они никому не вредят. Сами когда-то натерпелись.
Кузнечик понял, что Смерть не врет, и ощутил неприятный холодок в желудке. Смерть или сам сумасшедший, или действительно видел привидений.
— Он не врет, — подтвердила Рыжая. — Он Ходок, между прочим.
— Кто-кто? — переспросил растерявшийся Кузнечик.
— Хо-док, — по слогам повторила Рыжая. Во взгляде ее отразилось разочарование. — Ты что, не знаешь кто они такие?
Кузнечику очень захотелось соврать, что знает. А потом он вдруг он вспомнил, что действительно слышал это слово. Однажды воспитатель Щепка поймал его в коридоре. Они шли втроем — Щепка, Лось и Черный Ральф — и на ходу горячо о чем-то спорили. Кузнечик поздоровался и хотел пройти мимо, но Щепка схватил его за воротник.
— Постой, ребенок! — закричал он. — Ну-ка, скажи мне быстро, существуют ли Прыгуны и Ходоки?
— А кто это? — вежливо спросил Кузнечик.
Лицо воспитателя приблизилось к его лицу. Глаза за толстыми стеклами очков метались, как будто он был чем-то напуган.
— Правда, не знаешь? — спросил он.
Кузнечик помотал головой.
Щепка тут же его отпустил:
— Вот! — вскричал он. — Слышите? Дитя не имеет о них ни малейшего понятия!
— Это не довод, — кисло сказал Р Первый, и они, все трое, пошли дальше, продолжая спорить.
Кузнечик тут же забыл об этом происшествии. Воспитатели в чем-то были не менее странными, чем старшие. Иногда до такой степени, что трудно было понять, о чем они говорят.
— Ходоки — это то же самое, что Прыгуны? — осторожно спросил он Рыжую, боясь попасть впросак.
Она возмутилась:
— Нет, конечно! Так ты все-таки знаешь?
— Только названия, — признался Кузнечик.
Рыжая посмотрела на Смерть. Тот кивнул.
— Прыгуны и Ходоки, — сказала она учительским тоном. — Это те, кто бывал на изнанке Дома. Только Прыгунов туда как бы забрасывает, а Ходоки добираются сами. Ходоки и обратно возвращаются, когда захотят, а Прыгуны не могут. Должны ждать, пока их вышвырнет. Ясно тебе?
— Ясно.
Кузнечику ничего не было ясно, но он решил ни за что в этом не признаваться.
— А ты? — спросил он Рыжую. — Ты Ходок или Прыгун?
Рыжая помрачнела.
— Ни то ни другое. Но когда-нибудь стану обязательно, — она начала перелистывать лежавший на подушке журнал, словно ей вдруг надоело говорить на эту тему.
Смерть улыбался.
— Как тебе Волк? — спросил он. — Правда, чумовой?
— Вы знаете про Волка? — изумился Кузнечик.
Рыжая отложила журнал:
— Мы все про всех знаем. Даже про тех, кого здесь нет. А уж про тех, кто здесь, знаем больше всех. Ты молодец, что его спрятал. Те цветы я стащила у одной старшей, потому что они ей даром не нужны, у нее их чуть не сто букетов. А тебе будет веселее, и в палате не так пусто. Только мы забыли их в воду поставить. Теперь они завянут, пока ты вернешься.
— Я думал, вы меня просто так позвали.
— Просто так никого никуда не зовут, — широко улыбнулась Рыжая. И, помолчав, добавила:
— Вообще-то не только поэтому. Потому что ты тоже немножко рыжий, как мы со Смертью. А рыжие должны держаться одним косяком, ясно тебе? Мы ведь не такие, как все, вечно на нас все шишки валят и не любят нас. Ну в основном не любят, бывают, конечно, исключения. Это оттого, что мы от неандертальцев произошли, то есть мы их потомки, а те, которые не рыжие, те от кроманьонцев. Это в одном научном журнале было написано, могу одолжить, если хочешь, я его сперла из библиотеки.
Насчет «косяка» Кузнечик немного усомнился. Что это правильное слово. Но согласен был происходить от кого угодно, если для Рыжей это так важно. Ее мысли и слова скакали слишком быстро, темы менялись чаще, чем Кузнечик успевал на них среагировать, но он отметил, что Рыжая что-то уж очень часто ворует и совершенно этого не стыдится. Потом он ненадолго отвлекся, перестав ее слушать, и тут же оказалось, что зря, потому что речь зашла о Волке.
— Это я его выпустила. И еще выпущу, если понадобится, потому что терпеть не могу, когда людей запирают, особенно детей, это просто садизм, иначе не скажешь…
— Так это ты — верный человек? — обрадовался Кузнечик.
— Ясное дело, я. Кстати, если тебя тоже запрут, можешь на меня рассчитывать. Я многим помогаю по-всякому. Записки передаю, даже неразрешенных посетителей иногда по ночам провожу. Ну и всякие другие мелочи.
— Как это сестры тебя еще не убили? — удивился Кузнечик.
Рыжая махнула рукой:
— Они меня не трогают. Боятся.
Смерть хихикнул, глядя на девочку с привычным восхищением.
— Если ее наказывают, я сразу заболеваю. А мне болеть нельзя, я от этого и умереть могу. Меня нельзя расстраивать. Вообще.
— Ничего не могут мне сделать, — подтвердила Рыжая. — Смерть — ихний любимчик, они с ним носятся прямо как не знаю с чем. А я — его лучший друг. Поэтому меня не трогают.
Только теперь Кузнечик понял, почему в палате такой бедлам, почему Рыжая спокойно приглашает сюда гостей и почему никто не заходит проверить, чем они занимаются. Замечания и запреты сестер не имели здесь власти. Оказывается, быть «не жильцом» очень даже выгодно, подумал Кузнечик.
